Я и культ тарелки
Вы думаете, что фотография еды — это про аппетит, уют и гастрономический восторг? Как бы не так. Фотография еды — это главный способ потерять друзей, родных и даже случайных знакомых. Стоит только достать камеру, как все вокруг понимают, что обед они увидят не раньше, чем я отработаю тридцать семь дублей одного и того же супа. А если кто-то посмеет двинуть вилку — это уже акт вражды. Я, как истинный гений, должен запечатлеть макароны в момент их величайшей красоты, а не тогда, когда они исчезают у кого-то в пасти.
Фотография еды — это отдельная религия, в которой главный бог — я, а жертвенные блюда — всё, что оказалось на столе. И если мои друзья думают, что они пришли поесть, то они глубоко заблуждаются. Они пришли на мой личный мастер-класс по мучению окружающих.
Заложники ресторана
Самое прекрасное место для съёмки еды — это ресторан. Там идеально всё: мягкий свет, дорогие тарелки, официанты, готовые ненавидеть вас за каждый запрос. Представьте, все ваши друзья уже заказали стейки, пасту, десерты. Все голодные, злые, но вы — настоящий фотограф. Вы держите в руках камеру и говорите: «Никто не трогает еду, пока я не закончу».
И вот друзья сидят, их глаза стекленеют, а я бегаю вокруг тарелок, как шаман на ритуале. Я наклоняюсь, ложусь на пол, тянусь к потолку, двигаю тарелки туда-сюда. К официанту, который приносит бокал вина, я отношусь как к ассистенту по свету, а к повару — как к бесталанному подрядчику, который испортил композицию.
И самое главное — никто не может ничего сказать. Потому что я с камерой. А камера — это власть.
Как враг становится другом
Любой нормальный человек скажет: «Мы пришли есть, а не ждать, пока ты наснимаешь». Но я-то знаю правду. Они потом будут благодарить меня за то, что их стейк стал частью истории искусства. Пусть они голодные, злые и мечтают убить меня вилкой, но когда я выложу фото их еды в Интернет и соберу три лайка, они поймут: жертва стоила того.
Друзья, конечно, временно перестанут со мной общаться. Но это не беда. Настоящий художник должен быть одинок. А еда — всегда со мной.
Трагедия домашнего ужина
Съёмка еды дома — это отдельный вид пытки. Никто из семьи не может просто поесть. Всё превращается в мою студию. Моя мама, например, готовит борщ, а я уже ставлю софтбоксы, подстраиваю отражатели и кричу: «Не мешай, я работаю с паром!».
И вот весь борщ уже холодный, сметана расползлась, хлеб засох, но я доволен. Я сделал триста кадров, из которых, возможно, один будет опубликован. Остальные отправятся в архив, где лежат тысячи мёртвых фотографий еды, которые никто никогда не увидит.
Но разве это имеет значение? Ведь я — гений.
Еда как труп
Ещё одна правда о фуд-фотографии: еда умирает быстрее, чем люди на портретах. Мороженое тает, мясо остывает, зелень вянет, напитки теряют пузырьки. И всё это превращает съёмку в скорбную церемонию прощания.
Вместо того чтобы насладиться блюдом, я наблюдаю за его смертью. Лепестки салата падают, соус расползается, котлета теряет форму. Для вас это катастрофа. Для меня — драматургия. Я снимаю, как будто нахожусь на похоронах еды.
И никто из друзей этого не понимает. Они думают, что я сумасшедший. А я просто художник.
Враги под названием «аппетит»
Самая большая угроза моему искусству — это человеческий аппетит. Друзья жадно смотрят на тарелку, но я смотрю на них ещё жаднее. Я готов вцепиться в их руки, лишь бы они не разрушили композицию. Иногда приходится кричать: «Положи нож и вилку! Это часть натюрморта!».
В такие моменты друзья всерьёз начинают сомневаться, стоит ли продолжать дружбу со мной. Ведь они хотели банального вечера в ресторане, а получили фотосессию в стиле «Голодные игры».
Мои инструменты пытки
Я использую всё, чтобы довести процесс до абсурда. Я могу достать пульверизатор с водой, чтобы овощи выглядели свежими, даже если они умерли неделю назад. Я могу подогревать блюдо зажигалкой, чтобы создать эффект «пар идёт». Я могу заменить мороженое на картофельное пюре, чтобы оно не растаяло.
И знаете, что? Все мои друзья, которые это видят, начинают медленно отодвигаться. Потому что они понимают — есть это уже никто не будет. А я продолжаю съёмку, уверенный, что создаю шедевр.
Интернет как судья
Все эти жертвы ради чего? Ради того, чтобы я выложил фото в Интернет и услышал комментарии вроде: «Ммм, вкусно выглядит» или «Что это за гадость на тарелке?». Именно это и есть финальный удар.
Вы думаете, ваши друзья оценят усилия? Нет. Вы думаете, они будут гордиться? Тоже нет. Они будут смотреть на холодный суп и вспоминать, как им не дали его съесть вовремя. И каждый раз, когда я достаю камеру, в их глазах появляется ужас.
Почему я всё равно снимаю
Потому что я — гений. Я жертвую отношениями ради искусства. Да, я потерял друзей, но я приобрёл коллекцию фотографий еды, которая никому не нужна. И это высшая точка самопожертвования.
Ведь не каждый готов пойти на то, чтобы ради одного кадра пиццы прожечь мосты со всеми знакомыми. А я пошёл.
Съёмка как способ одиночества
Фотография еды неизбежно делает вас одиноким. Сначала вы теряете друзей, потом семью, потом официанты начинают вас ненавидеть. Но знаете что? Зато у вас остаётся фотография булочки, которую никто никогда не увидит.
И именно в этот момент вы понимаете: одиночество — это плата за гениальность.
Итог моей мудрости
Так вот, если вы хотите потерять друзей, начните фотографировать еду. В ресторане, дома, где угодно. Делайте это до тех пор, пока у вас не останется никого, кроме холодильника и камеры. И когда вы поймёте, что в вашей жизни больше нет близких людей, вы поймёте и другое — у вас есть я, великий учитель, который прошёл этот путь первым.
Я лишил себя общества ради фотографий еды, и именно это делает меня гением.
Добавить комментарий