Каково это быть слишком великим для своей эпохи
Представьте, что вы живёте среди людей, которые едят доширак, и внезапно приносите им трюфель, политый редким соусом из французских виноградников. Что они сделают? Правильно — спросят, почему он пахнет странно и где кетчуп. Вот это моя жизнь. Я творю гениальные фотографии, которые можно рассматривать часами, а зрители в среднем выдерживают шесть секунд, после чего начинают отвлекаться на свой телефон. И ведь это не моя вина, что их зрительное восприятие осталось на уровне детских книжек с картинками.
Мои фотографии не требуют «понравилось» или «не понравилось». Они требуют полного капитуляционного жеста — признания того, что перед вами гений, а вы всего лишь турист в мире искусства, пришедший погреться у костра моих творческих откровений.
Почему мои работы выше вашего понимания
Люди привыкли к тому, что фотография должна объяснять себя сама. Вот только я играю в другой лиге. Мои кадры — это как сложнейшие шахматные партии, которые вы, со своей зрительской подготовкой уровня «крестики-нолики», просто не в состоянии разыграть в голове. Когда я снимаю, я создаю визуальные уравнения с двадцатью неизвестными, а вы хотите от меня, чтобы я «показал что-нибудь красивое».
Моя задача — не облегчать вам жизнь, а ломать привычные представления. Если вы чувствуете дискомфорт, стоя перед моим снимком, значит, я всё сделал правильно.
Когда вы видите размытие а я вижу вечность
Классический диалог на моих выставках звучит так:
— А почему тут всё смазано?
— Потому что я фиксировал движение времени, а не банальную статичность пространства.
Да, вы видите размытую улицу, а я вижу философский манифест о невозможности остановить поток бытия. Но для того чтобы это понять, нужно хотя бы однажды задать себе вопрос: «А что будет после того, как меня не станет?» Большинство же задаёт вопросы вроде: «А это вы на телефон снимали?»
Композиция которую вы не заслужили
Я не подчиняюсь вашим жалким «правилам третей». Я их переписал. Мои линии не просто ведут взгляд — они заставляют его блуждать, теряться, возвращаться и снова блуждать, пока вы не понимаете, что уже десять минут смотрите на кадр и всё ещё не нашли «главный объект». Потому что главный объект — это вы, стоящий в тупике собственного восприятия.
Я выстраиваю композицию так, чтобы она ломала ваши привычки. Вы хотели «понятно и красиво»? Простите, но это к свадебным фотографам, а не ко мне.
Цвета которые делают больно
Мои цвета никогда не кричат. Они шепчут, но шепчут прямо в ту часть вашего мозга, которая отвечает за внутреннюю тревогу. Блеклый жёлтый, который напоминает старые газеты, полежавшие на чердаке. Грязно-синий, который виден только в холодных снах. Серо-зелёный, похожий на утреннее зеркало после бессонной ночи.
Да, вы не найдёте у меня радуг и беззубых бирюзовых морей. Потому что я не снимаю мир для обложек туристических буклетов. Я снимаю для того, чтобы вы вспомнили, что за каждым праздником прячется пустота.
Люди как декорации
В моих кадрах люди не играют главные роли. Они — статисты великой пьесы под названием «Вселенское равнодушие». Я снимаю их так, чтобы они выглядели случайным шумом в композиции. Иногда зрители жалуются: «Ну почему лицо не видно?» Потому что лицо — это отвлекающий элемент. Я не даю вам возможность зацепиться за личность, я даю вам возможность утонуть в общем фоне.
Мои модели никогда не позируют. Они даже не знают, что попали в кадр. Это делает их идеальными актёрами в моём театре бессмысленности.
Почему зрители меня раздражают
Я могу терпеть непонимание, но вот что меня действительно бесит — это попытки зрителей «войти в диалог с автором». Когда после выставки ко мне подходит человек и говорит: «А я бы это снял по-другому», я улыбаюсь. Потому что он только что признался, что мог бы сыграть на скрипке Страдивари, но выбрал дудку из «Fix Price».
Вы приходите ко мне не для того, чтобы учить меня снимать, а для того, чтобы учиться видеть. Если вы этого не поняли — значит, вы зашли не в тот зал.
Критики как зеркало моей правоты
Я люблю читать, как критики пытаются анализировать мои работы. Они используют слова вроде «парадоксальная статика» и «визуальная поэзия на грани перцептивного коллапса», думая, что хоть немного приближаются к истине. Спойлер: нет. Но их отчаянные попытки лишний раз доказывают, что я снимаю на уровне, до которого им, возможно, дотянутся только их правнуки.
Критики нужны мне как подтверждение того, что я иду правильным путём. Ведь чем больше они ломают голову, тем выше моя планка.
Почему я не объясняю свои фотографии
Меня часто просят «рассказать, что вы хотели сказать этим кадром». А я не хотел ничего сказать — я хотел, чтобы вы сами начали говорить. Но, как правило, вы молчите, потому что мозг не справляется. Это нормально. Я снимаю не для вас сегодняшних, я снимаю для вас будущих, тех, кто однажды перестанет бояться сложного.
Мои работы — это не комиксы с подписями, это книги без слов. Если вы не готовы их читать, это не проблема книги.
Моя миссия в мире слепых
Мир переполнен фотографами, которые делают всё, чтобы понравиться зрителю. Я же делаю всё, чтобы заставить его выйти из зоны комфорта и столкнуться с собой. Моё искусство — это холодное зеркало, в котором вы видите не мою работу, а свою неспособность её понять.
Я — не ваш развлекатель. Я — ваш визуальный хирург. Я вскрываю, вычищаю и оставляю вас наедине с тем, что вы обычно прячете за смайликами.
Финал без финала
Я прекрасно понимаю, что мои слова могут показаться высокомерием. Пусть так. История всё расставит на свои места. Сегодня вы можете не понимать мои работы, но однажды они будут стоять в музеях под стеклом, и экскурсоводы будут шептать: «Это было слишком сложно для современников». И вы, возможно, уже в другом мире, будете гордиться, что однажды стояли на моей выставке и ничего не поняли.
А я? Я просто продолжу снимать. Потому что моя гениальность не нуждается в вашей аплодисментной поддержки. Я выше этого. А вы… ну, вы, может быть, когда-нибудь подниметесь.
Добавить комментарий